Владычица магии [= Создатели чуда ] - Дэвид Эддингс

Но о его спутниках рассказывается много легенд, и какие изних правдивы, а какие ложны – могут знать только избранные.

Во Вейкуна не существовало более. Двадцать четыре столетияпрошло с тех пор, как город весайтских арендов был стёрт с лица земли, имрачные леса Северной Арендии поглотили руины. Разбитые стены обрушились илежали теперь под толстым слоем зелёного мха и коричневых гниющих листьев;только лишённые крыш стены некогда гордо возвышающихся башен ещё виднелисьсреди окутывающего деревья тумана, указывая то место, где давным-давно стоял ВоВейкун. Сырой снег белым покрывалом окутывал еле виднеющиеся в туманеразвалины; тонкие струйки воды, как слёзы, струились по древним камням.

Гарион, плотно завернувшись в тёплый шерстяной плащ одинокобродил по улицам погибшего города, и думы его были так же мрачны, как плачущиекамни, окружавшие его. Ферма Фолдора, с её залитыми солнцем зелёными полями,была так далеко, что казалась сейчас давним волшебным сном, и мальчик отчаяннотосковал по дому. Он мучительно пытался припомнить все мелочи той жизни, но ониускользали от него и в памяти оставались лишь вкусные запахи, витавшие на кухнетёти Пол, да звон молота Дерника в кузнице, словно замирающее эхо последнегоудара колокола.

Хуже всего, что в жизни Гариона больше не осталось ничегопостоянного.

Основой его существования, скалой, на которой покоилось вдетстве сознание собственной безопасности и благополучия, всегда была тётя Пол.В простом и понятном мирке фермы Фолдора она считалась поварихой, и все звалиеё «мистрис Пол», но весь мир знал её как Полгару, чародейку, с рождениякоторой прошло уже четыре тысячелетия, а смысл её деяний был непонятен простымсмертным.

А господин Волк, старый бродячий сказочник! Как онизменился! Гарион знал теперь, что давно знакомый приятель детских лет – насамом деле его пра-пра-пра…дедушка, а за внешностью гуляки и пропойцы скрытамудрость чародея Белгарата, снисходительно наблюдавшего за людскими пороками и неразумнымипоступками богов вот уже семь тысяч лет.

Гарион вздохнул и вновь направился через туман, сам не знаякуда.

Даже их имена чем-то раздражали, будили беспокойство. Гарионвовсе не желал верить ни в легенды, ни в колдовство, ни в чародейство. Подобныевещи казались просто неестественными, нарушали солидный, установленный векамипорядок вещей. Но слишком многое случилось за это время, и сохранять здравыйскепсис становилось всё труднее. В одно потрясающее душу мгновение последниеостатки сомнений были безжалостно сметены, а ему ничего не оставалось делать,разве только ошеломлённо наблюдать, как тётя Пол одним лишь жестом сняла бельмас глаз ведьмы Мартжи, возвратив безумной зрение, но лишив способностизаглядывать в будущее. Гарион вздрогнул, вспомнив отчаянный вопль, Мартжи,вопль, каким-то образом отметивший минуту, начиная с которой мир, окружавшийГариона, стал намного менее надёжным, разумным, а главное, безопасным.

Увезённый из единственного родного места, которое знал, неуверенный в двух самых близких людях и не знающий более различий междувозможным и невозможным, Гариону пришлось волей-неволей неизвестно с какойцелью скитаться по земле. Он не имел никакого понятия о том, что они делают вэтом разрушенном городе, и совершенно не представлял, куда отправятся потом.Единственное, в чём был уверен Гарион, одна мрачная мысль завладела душой –где-то в этом мире существовал человек, прокравшийся к деревенскому маленькомудомику в предрассветный час и убивший его родителей, и Гарион обязательно найдётврага и уничтожит его, даже если на это уйдёт вся оставшаяся жизнь И было нечтоутешительное в этом единственно надёжном утверждении.

Осторожно перебравшись через разрушенную стену, Гарионпродолжал невесёлую прогулку. Терпеливое время стёрло почти всё, что пощадилавойна, а остальное скрывали толстый снежный покров и густой туман. Гарион сновавздохнул и направился к руинам башни, где они провели предыдущую ночь.

Неподалёку он заметил тётю Пол и господина Волка, тихобеседующих о чём-то. Старик надвинул на глаза капюшон цвета ржавчины; тётя Ползябко куталась в синий плащ с грустью оглядывая туманные окрестности. Тёмныедлинные волосы рассыпались по плечам, а серебряный локон на лбу казался белееснега под ногами.

– Вот он! – воскликнул Волк, завидевГариона. – Где ты был?

– Нигде, – ответил Гарион, – просто долженбыл подумать кое о чём.

– Вижу, ты ухитрился промочить ноги?

Подняв ногу, Гарион оглядел мокрые коричневые сапоги.

– Не думал, что снег так быстро тает, – извинилсяон.

– Ты что, лучше себя чувствуешь с этой штукой набоку? – спросил господин Волк, показывая на меч, который Гарион носилтеперь постоянно.

– Все только и говорят о том, как опасна жизнь вАрендии, – пояснил Гарион, – а кроме того, я должен к немупривыкнуть.

Он сдвинул новый поскрипывающий кожаный пояс так, чтобырукоятка, оплетённая проволокой, не бросалась в глаза. Меч был подарком отБэйрека в день Эрастайда, одним из немногих даров, полученных Гарионом накорабле, потому что праздник пришлось провести в море.

– Не очень-то он вдет тебе, – неодобрительнозаметил старик.

– Оставь Гариона в покое, отец, – рассеянновмешалась тётя Пол, – меч его, и пусть носит, как считает нужным.

– Пора бы уж Хеттару быть здесь, разве не так? –спросил Гарион, спеша переменить тему разговора.

– Он мог застрять в горах Сендарии, – ответилВолк. – Хеттар обязательно придёт. На него можно положиться.

– Не понимаю, почему он не купил лошадей в Камааре!

– Там они не так хороши, – пояснил Волк, почёсываякороткую седую бородку, – а мы отправляемся в дальний путь, и я не желаю,чтобы мой конь пал в дороге.

Лучше сейчас немного задержаться, чем потом терять время.

Гарион полез под воротник и потёр шею в том месте, где цепьстранного серебряного амулета, подаренного на Эрастайд Волком и тётей Пол, натёрлакожу.

– Не трогай цепь, дорогой, – велела тётя Пол.

– Можно, я буду носить его поверх одежды? Никто его подтуникой не увидит, – пожаловался Гарион.

– Амулет должен соприкасаться с кожей.

– Но это так неудобно! Конечно, он очень красивый, ноиногда холодит, а иногда слишком греет, кроме того, по временам бывает ужаснотяжёлым. И цепь так натирает тело! Не привык я к украшениям!